ПРОБЛЕМНІ СТАТТІ

УДК 616.1/.8-005.4+616.1/.8-008.663-092:577.2

Ю.И. Губский1, член.-кор. АМНУ, И.Ф. Беленичев2, д.б.н., Е.Л. Левицкий1, д.б.н., С.И. Коваленко1, к.фарм.н., С.В. Павлов2, О.В. Ганчева2, к.м.н., А.Н. Марченко1, к.б.н.

ТОКСИКОЛОГИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ОКИСЛИТЕЛЬНОЙ МОДИФИКАЦИИ БЕЛКОВ ПРИ РАЗЛИЧНЫХ ПАТОЛОГИЧЕСКИХ СОСТОЯНИЯХ
(Обзор литературы)

1 Институт фармакологии и токсикологии АМН Украины
2 Запорожский государственный медицинский университет

Общеизвестно, что любой адаптивный или патологический процесс протекает на фоне образования активных форм кислорода (АФК) и интенсификации свободно-радикального окисления биосубстратов [1, 2]. В ответ на это происходит активация антиоксидантной системы (АОС) организма. Ее представляют низкомолекулярные соединения — ловушки радикалов, к которым относятся витамины (А, С, Е, Д и К), биофлавоноиды, низкомолекулярные тиолы (глутатион и эрготионеин), а также антиперекисные ферменты: супероксиддисмутаза, глутатионпериоксидаза, глутатионредуктаза, каталаза и пр. [3—8]. Конечный результат процесса адаптации — приспособление организма к новым условиям окружающей среды или срыв адаптивных механизмов. Следствием этого является развитие патологического состояния, определяемое в итоге одним из главных факторов регуляции метаболизма — взаимоотношением антиоксидантных и прооксидантных механизмов, иными словами, способностью АОС защитить клетку от свободных радикалов и перекисей [8, 9].

В литературе накоплены многочисленные данные, касающиеся изучения механизмов перекисного окисления липидов (ПОЛ) и его роли в нормальном и патологическом функционировании клеток, однако, кроме главного субстрата переокисления — молекул биомембран и ядерного хроматина — АФК вызывают и окислительную модификацию белков (ОМБ), или как ее еще называют — перекисное окисление белков (ПОБ) [10—15]. Считают, что в состоянии окислительного стресса атаке АФК подвергаются не липиды, а, в первую очередь, белки плазматических мембран [16]. Подтверждением этого может служить феномен, названный Бергельсоном [цит. по 17] "молекулярной памятью липидов". Суть его заключается в том, что, многие краткосрочные события, протекающие в белковой молекуле клеточной мембраны, влияют на долговременные параметры функционирования мембранного бислоя. При воздействии соответствующего агента на мембранный белок-рецептор конформация последнего изменяется и в дальнейшем индуцирует изменения белок — липидных контактов, состояние липидов, окружающих белок. Эти изменения состояния липидов сохраняются и после отщепления лиганда от рецептора, т.е. служат способом закрепления рецептора в возбужденной конформации. Таким образом, "память" липидов обеспечивает усиление сигнала, передаваемого из внешней среды на клеточную мембрану. Подтверждением первичности перекисного окисление белка является наличие выраженных изменений при окислительном стрессе в области анулярных липидов [18-20], что говорит о ведущей роли окислительной модификации белков в деструкции клеточной мембраны. При инкубации арахидоновой кислоты с окислительно модифицированным белком in vitro наблюдалось образование малонового диальдегида и 4 — гидроксиноненаля [21], что характеризует модифицированный белок в качестве потенциального стимулятора перекисного окисления липидов.

В процессе окислительной модификации белка образуются различные стабильные метаболиты аминокислот (табл. 1).

Обсуждение возможной окислительной деструкции белков в организме до последнего времени носило, в основном, теоретический характер. В ряде исследований этот процесс рассматривался как одна из возможных причин инактивации ферментов, изменения структурной организации белков при состоянии окислительного стресса [22, 23].

В настоящее время разработаны методы оценки спонтанного окисления белка, характеризующего окислительный потенциал организма, и стимулированного, которое характеризует степень резервно-адаптационных возможностей организма. Метод определения продуктов перекисного окисления белков основан на том, что конечные продукты свободнорадикального окисления белков могут количественно реагировать с 2,4-динитрофенилгидразином (2,4-ДНФГ) с образованием 2,4-динитрофенилгидразонов. Некоторые авторы [28, 42, 62-64] предлагают определять следующие маркеры окислительной деструкции белков (табл. 2).

Помимо оценки конформационной перестройки белка с помощью окрашенных 2,4-динитрофенилгидразонов, предлагается оценивать ОМБ с помощью изменения концентрации тиолсодержащих соединений [26].

Тиолсодержащие соединения — это молекулы, имеющие в своем составе SH-группы, которые очень широко представлены в клетке в виде трипепетида глутатиона и других белков. Тиолсодержащие белки участвуют практически во всех ключевых биохимических процессах. Эти соединения присутствуют в клетке в двух состояниях: восстановленном (-SH-) и окисленном (-SS-), причем концентрация SH-групп в несколько раз выше концентрации SS-групп. По мнению [27], SS-связи являются составной частью антиоксидантной защиты. Разнообразные окислители активно реагируют с SS-группами, образуя оксиды серы. Поверхностно экспонированные, они создают очень высокую концентрацию реагента, обеспечивая тем самым надежную защиту от окислительного разрушения всей молекулы. В качестве модели in vitro была выбрана глутаматсинтетаза E. сoli, на которой изучали действие Н2О2. Было выявлено, что поврежденные окисленные дисульфидные связи экспонированы на поверхности, между тем как интактные погружены в середину белковой молекулы. Доступные для окисления остатки в большинстве случаев были сгруппированы в области, преграждающей доступ к активному центру белка. Переход -S-S- из окисленного состояния в восстановленное осуществляется метионин-сульфоксидредуктазой. Тем самым создается эффект амплификации антиоксидантного переноса каждого остатка аминокислоты, содержащей -S-S- группу [23].

Исходя из этого, можно сделать вывод, что тиолдисульфидная система реагирует на любое воздействие внутреннего или внешнего характера изменением своего окислительно-восстановительного состояния. Это состояние можно охарактеризовать соотношением концентрации -SH- и -SS- групп (SH/SS) — тиосульфидное соотношение (ТДС). Изменение редокс-равновесия в этой системе носит разнонаправленный (фазовый) характер и зависит от силы и длительности действующего фактора. Иными словами, первоначальное изменение в ТДС, характеризующееся сдвигом редокс-равновесия в сторону восстановления, сменяется изменением противоположной направленности — сдвигом редокс-равновесия в сторону окисления. Это можно рассматривать как признак ее активации и истощения, что свидетельствует об окислительном повреждении белковой молекулы и отражает общую динамику адаптивного процесса [29].

Таким образом, окислительная деструкция белков является одним из ранних индикаторов повреждения ткани, что обосновывает изучение динамики образования продуктов ОМБ при различных патологических состояниях организма как в экспериментальных, так и клинических исследованиях.

Известно, что в развитии патологических изменений, сопряженных со стрессорным воздействием на организм, большую роль играет свободнорадикальное окисление, в частности ОМБ [30, 31]. Однако динамика ОМБ при стрессе зависит не только от биохимических процессов и от внешних стрессовых факторов, но и от стратегии поведения при этом состоянии. Изучение биохимических реакций животных с генетически детерминированными формами поведения на стрессорное воздействие способствует пониманию как механизмов устойчивости организма к эмоциогенным воздействиям, так и закономерностей формирования патологических состояний. Изучалась ОМБ сыворотки крови у крыс линий KLA и KHA, селектированных по скорости выработки условного рефлекса при стрессе [32]. Данные животные, помимо различий в базовом селекционном признаке — скорости выработки условного рефлекса активного избежания — представляют собой модель противоположных стратегий адаптивного поведения: для крыс линии Koltushi Low Avoidanse (KLA) характерно пассивное поведение, а для крыс линии Koltushi High Avoidance (КНА) — активное. У контрольных крыс линии KLA отмечен достоверно более низкий уровень кетопроизводных белков в случае спонтанной ОМБ. Это свидетельствует о более низком уровне процессов окислительной деструкции белков сыворотки крови у крыс KLA.

Иммобилизационный стресс вызывал существенные изменения ОМБ плазмы крови, причем у крыс исследуемых линий они были разнонаправлены. Так, у крыс КНА наблюдалось увеличение содержания АФГ, а уровень КФГ оставался в пределах нормы, тогда как у крыс KLA увеличивалось содержание КФГ, а содержание других продуктов ОМБ после стресса имело тенденцию к снижению, что говорит о более интенсивном окислительном стрессе у этой линии животных. Оценка стимулированной ОМБ показала, что стресс не изменяет максимальный уровень ОМБ плазмы крови у крыс КНА, а у крыс KLA отмечается достоверное снижение КФГ, что свидетельствует об истощении адаптивных возможностей этих животных.

Аналогичные исследования проводились у беременных крыс, селектированных по порогу возбудимости нервной системы [33]. Стресс, перенесенный матерями на разных сроках беременности, в дальнейшем может оказывать неблагоприятное действие на различные физиологические функции потомства [34]. Авторы исследовали влияние эмоционально-болевого стресса на активность ОМБ сыворотки крови у крыс с высоким порогом возбудимости (линия ВП) и низким порогом возбудимости (линия НП). Динамика изменений спонтанного ОМБ, характеризующего общее физиологическое состояние организма, под воздействием стресса у обеих линий сходна и свидетельствует о снижении окислительного потенциала организма. Однако, изменения интенсивности стимулированного ОМБ, характеризующего резервные возможности организма, носят различный характер. Так, если у крыс линии ВП наблюдается увеличение содержания продуктов стимулированного ОМБ при стрессе, то у крыс линии НП этот показатель снижается. Следовательно, стресс оказывает разнонаправленное влияние на резервные возможности у беременных крыс двух исследованных линий.

Изучение динамики окислительной модификации белков новорожденных крысят, подвергшихся пренатальному стрессу, показалo, что уже на первом часу жизни у крысят достоверно повышено содержание АФГ, стимулированное ОМБ остается в пределах нормы. На 15-е сут жизни в сыворотке крови крысят наблюдается существенное повышение содержания КФГ — более позднего маркера окислительного стресса, а также увеличивается концентрация продуктов стимулированного ОМБ, что говорит об истощении резервных сил организма [35]. Таким образом, можно сделать вывод, что ОМБ может являться пусковым механизмом патологических процессов, происходящих при стрессе, а также является наиболее ранним маркером окислительного стресса. По динамике изменения продуктов ОМБ можно судить о степени поражения клетки в условиях оксидативного стресса, а также о резервно-адаптационных возможностях организма.

Интенсивность окислительной модификации белка зависит не только от различных воздействий на организм, но и от характера метаболических процессов в клетке, а также возрастных изменений организма. Сведения о возрастных изменениях и активности ОМБ в разных тканях противоречивы [36, 37], что может быть обусловлено как различиями в объектах изучения (как видовые или линейные, так и органные), особенностями пищевого режима животных (содержание в корме про- и антиоксидантов), так и выбранными для сравнения возрастными периодами. Изучались показатели перекисного окисления белков и систем антиоксидантной защиты в головном мозге, печени и сыворотке крови у молодых (3-месячных) и старых (30-месячных) крыс, а также корреляция этих процессов с перекисным окислением липидов [38]. Установлено, что в головном мозге старых крыс существенно снижена активность супероксиддисмутазы (СОД) по сравнению с молодыми — на 48,6%. Концентрация продуктов ОМБ увеличивалась, тогда как уровни диеновых конъюгатов (ДК) и шиффовых оснований (ШО) не изменялись. Не изменялась с возрастом и общая антиокислительная активность мозга. В печени старых крыс наблюдалось существенное увеличение продуктов ОМБ — на 109,2% и шиффовых оснований — на 27,1%, а также значительное снижение активности СОД. Уровень диеновых конъюгатов и общая антиокислительная активность в печени не изменялись. Другая динамика возрастных изменений параметров свободнорадикальных процессов наблюдалась в сыворотке крови. Так, у старых крыс было отмечено существенное увеличение содержания продуктов ПОБ и липидов. При этом значительно снижалась активность СОД и общая антиокислительная активность сыворотки крови. Наиболее уязвимой мишенью действия свободных радикалов при старении являются мембранные белки, что нашло отражение в увеличении скорости их пероксидации, которое наблюдалось в сыворотке крови и печени. Однако подобные изменения отсутствовали в головном мозге при старении, и это, по мнению авторов, может быть в какой-то мере связано с высокой активностью низкомолекулярных антиоксидантов, поскольку общая антиокислительная активность в мозге старых крыс не изменялась. По-видимому, при старении модификация процессов ПОЛ в ядерном хроматине приводит также к перекисной деструкции его белков, в частности, связанных с ним ДНК- и РНК-полимераз, активность которых в хроматине в процессе старения существенным образом изменяется, что искажает процесс считывания генетической информации в клетке — репликации и транскрипции [39, 40].

В ряде других исследований также было установлено, что при старении, в первую очередь, усиливается ОМБ, причем более интенсивно по сравнению с ПОЛ [41, 42]. Так, исследовали [42] возрастные изменения содержания продуктов перекисного окисления липидов (ПОЛ) и окислительных повреждений белков в митохондриях и микросомах печени преждевременно стареющих крыс OXYS по сравнению с соответствующими показателями крыс линии Вистар. В течение первого года жизни в митохондриях и микросомах клеток печени крыс обеих линий наблюдаются нелинейные разнонаправленные изменения содержания продуктов свободнорадикального окисления белков и липидов. К 12 месяцам в митохондриях и цитозоле клеток печени у крыс ОXYS уровень окислительных повреждений белков выше, чем у Вистар. При этом повышенное содержание продуктов ПОЛ — диеновых конъюгатов — наблюдалось только в митохондриях, в то время как в микросомах печени крыс ОXYS содержание и первичных, и конечных продуктов ПОЛ к 12 месяцам жизни животных существенно снижалось, а концентрация продуктов ПОБ достоверно увеличивалась.

Клетки здорового молодого организма защищены от токсического действия свободных радикалов многоуровневой системой антиоксидантов. Такая система включает элементы первичной и вторичной защиты. Антиоксиданты первичной защиты представлены ферментами, неферментными белками и низкомолекулярными соединениями, способными ослаблять реакции образования свободных радикалов и тем самым уменьшать их концентрацию. Среди них наиболее исследованы СОД, глутатион, аскорбиновая кислота, витамин Е и др. [1—9]. Антиоксиданты вторичной защиты улавливают уже образовавшиеся радикалы. К ним относят глутатион -S-трансферазы, обладающие пероксидазной активностью, некоторые оксидоредуктазы, катализирующие реакции восстановление тиоловых групп [43]. Исходя из этого, уровень содержания тиоловых групп при окислительной модификации белка может служить важным маркером более позднего истощения резервных возможностей клетки при окислительном стрессе. Так, установлено [44], что во фракциях белков из ядер, цитоплазмы и митохондрий, извлеченных из клеток печени и селезенки 27-месячных крыс, содержание восстановленных SH-групп было значительно меньше, чем таковое у 4-месячных животных.

В ряде клинических исследований также отмечено существенное изменение продуктов ПОБ, причем степень окислительной модификации белковой молекулы коррелировала с тяжестью течения заболевания.

В плазме больных сахарным диабетом отмечается резкое увеличение процессов ПОБ [45]. Считается, что гипергликемия сопровождается усилением генерации свободных радикалов вследствие аутоокисления глюкозы, а это, в свою очередь, приводит к дисбалансу окислительного фосфолирирования и повышению концентрации супероксидного анион-радикала, перекиси водорода и гидроксильных радикалов [39]. Вероятно, эти механизмы и определяют деструктивное окисление белковой молекулы при сахарном диабете (СД) [47]. При исследовании интенсивности процессов ПОБ плазмы крови у подростков, больных СД, и у практически здоровых детей в возрасте 13—14 лет было установлено, что у больных детей повышено содержание АФГ. Увеличение по сравнению со здоровыми детьми составляло 73%. Такое же повышение выявлено для КФГ. При спонтанном ПОБ наблюдалось лишь увеличение АФГ в среднем на 50% [45].

Степень деструкции белковой молекулы оценивали и по концентрации тиола у больных двух групп: 1 — больные СД 1 типа без осложнений; 2 — больные СД 2 типа без осложнений [41]. Во всех группах было отмечено существенное повышение исследуемых показателей по сравнению с контрольной группой. У лиц 2 группы уровень тиола был повышен по сравнению с 1 группой. Эти данные указывают на корреляцию окислительных повреждений белка с течением заболевания.

Установлено, что у больных СД 1 типа повышается содержание карбонильных групп в белках сыворотки крови в сравнении с контролем [49]. Это подтверждает наличие системного окислительного стресса при СД, что согласуется с данными других авторов [50]. Степень карбонильной модификации сывороточных белков не зависела от пола и возраста больных, но была наибольшей у пациентов с продолжительностью заболевания свыше пяти лет, имевших сосудистые поражения [48—50]. Если при не осложненном СД наблюдалась лишь тенденция к повышению уровня карбонильных групп, то начальные стадии микроангиопатий характеризовались значимым повышением этих показателей. У больных СД с осложнением в виде нефропатии на стадии протеинурии уровень карбонильных групп и АФГ увеличивался более чем в 2 раза по отношению к больным СД без осложнений и более чем в 5 раз по отношению к здоровым лицам. Следовательно, степень ОМБ при СД зависит от выраженности сосудистых осложнений. Данные последних лет указывают на возможную роль локального окислительного стресса и карбонильной модификации белка в развитии поздних осложнений СД. Высокий уровень малонового диальдегида и карбонильных групп белка был обнаружен в сетчатой оболочке глаз у больных СД с пролиферативной ретинопатией. Выявлено повышенное содержание карбонильных групп белка в хрусталике и в стекловидном теле больных СД, особенно при наличии у них ретинопатии [51, 52]. При диабетической нефропатии обнаружено накопление карбонил — модифицированных белков в расширенном мезангиальном матриксе и в зонах узелковых поражений почечных клубочков [53].

Одной из актуальных проблем современной диабетологии является поиск клеточных маркеров, которые бы адекватно отражали метаболические и биохимические процессы, происходящие при СД. Поскольку повышение уровня ОМБ в плазме крови у больных СД значительно, не исключено, что этот показатель может служить тестом глубины метаболических нарушений при СД. Вполне возможно, что коррекция процессов ОМБ при СД будет иметь большое значение в терапии этого заболевания и снижении риска осложнений [45].

Интенсивность свободнорадикальных процессов, состояние антиоксидантной защиты в первую очередь зависят от характера метаболических процессов в различных тканях [54].

Изучена [55] окислительная модификация белков в плазме крови больных с психическими нарушениями (депрессия, деперсонализационный синдром). По мнению авторов, повышенная чувствительность ткани мозга обусловлена высокой степенью насыщения кислородом, преобладанием ненасыщенных жирных кислот, присутствием "активной" формы железа и низкой активностью отдельных звеньев ферментативной антиоксидантной защиты, в частности, каталазы [56—58]. При патологических состояниях в мозговой ткани создаются условия для интенсивной генерации свободнорадикальных продуктов, повышения окислительной деструкции белков, липидов, что приводит к нарушению структуры клеточных мембран. Интенсификация процессов окислительной деструкции компонентов клеточных мембран мозговой ткани может явиться причиной изменений, связанных со способностью мембран проводить и воспроизводить нервный импульс, нарушения рецепторных, медиаторных и энергетических систем [59—60]. При анализе спонтанной окислительной деструкции белков плазмы крови больных с депрессивными синдромами было обнаружено статистически достоверное повышение уровня КФГ [55]. У пациентов с деперсонализацией наблюдалась лишь тенденция к повышению интенсивности ОМБ. Статистически достоверные изменения наблюдались и при анализе спонтанного окисления плазмы крови больных депрессией. У пациентов с синдромом деперсонализации различия были достоверны только для АФГ групп. Характерные изменения наблюдались и со стороны кортикостероидной системы. Высокий уровень кортизола в плазме больных с депрессией может быть обусловлен окислительной деструкцией белков рецепторного аппарата клеток, а также нарушением превращения его в неактивный кортизон за счет снижения активности цитохром Р-450 и 11-B- гидроксилазы при состояниях окислительного стресса.

Исследования окислительной модификации белков проводились и при других патологических состояниях.

Так, в плаценте при плацентарной недостаточности [61] наблюдается интенсивная окислительная деструкция белков (содержание карбонильных групп, альдегид- и кетон-фенилгидразонов на 62% превышало нормальные показатели). Динамика содержания этих гидразонов в значительной мере определяет исход беременности.

У больных гепатитом В и С (ГВ и ГС) повышалась интенсивность процессов ОМБ [62]. Даже при легком течении болезни альдегид- и кето-динитрофенилгидразоны основного характера превышали норму в среднем на 33,6%, а альдегид- и кето-динитрофенилгидразоны нейтрального характера — на 15—20%. При этом прослеживается четкая зависимость изменений показателей окислительной деструкции белка от степени тяжести заболевания. Так, повышение уровня процессов окислительной деструкции белков в 1,3 раза наблюдалось у больных легкой формой ГВ и ГС, а увеличение этих показателей на 73% отмечалось при тяжелой форме заболевания. Таким образом, у больных ГВ и ГС происходят однонаправленные изменения процессов ОМБ. Степень окислительной модификации белка находится в прямой зависимости от тяжести заболевания и не зависит от этиологического фактора. Определение показателей ОМБ у таких больных может быть дополнительным критерием оценки тяжести течения заболевания [63].

Сравнительная оценка параметров окислительной модификации белка в крови и почках экспериментальных животных с гломерулонефритом показала, что уровень карбонильных групп, основных маркеров ОМБ в плазме крови больных животных, был в 1,9 раз выше по сравнению с интактными. Кроме того установлено интенсивное образование триптофановых битирозиновых остатков и увеличение степени окисления триптофана в белках плазмы крови и почках опытных животных по сравнению с контролем. Эти процессы происходили на фоне достоверного снижения содержания общего белка в тканях почек, сыворотке крови и эритроцитах животных. По-видимому, это объясняется тем, что окислительная модификация белка приводит к их агрегации или фрагментации. Такие окисленные белки служат субстратом для протеолитических ферментов, что и обусловливает снижение концентрации общего белка. Образовавшийся пул поврежденных белков активирует протеолиз, что способствует дальнейшему усилению деструктивных процессов в очаге воспаления. Окисленные белки способны выступать в качестве источника свободных радикалов, истощать запасы клеточных антиоксидантов, таких как аскорбиновая кислота и глютатион [65, 66]. In vitro показано, что продукты свободнорадикального окисления белков опосредуют окислительные повреждения ДНК. ПОБ также приводит к снижению функции белков в цепи переносчиков электронов, активности АТФ-азы, избирательности действия транспортных пор. Изменение Red/Ox — потенциала митохондриальной мембраны может вызывать дисфункцию каскада дыхательной цепи [67, 68]. Следовательно, окисленные протеины являются не только "свидетелями", но и активными участниками свободнорадикального повреждения клетки [69—71].

Таким образом, окислительная модификация белков играет ключевую роль в молекулярных механизмах окислительного стресса и является пусковым механизмом к окислительной деструкции других молекул (липиды, ДНК) клетки.

Поскольку окислительная модификация белков носит избирательный и специфический характер, а ее продукты являются маркерами раннего оксидативного стресса, то дальнейшее исследование этого процесса будет способствовать совершенствованию мер диагностики и лечения ряда перечисленных выше патологических состояний: гиповитаминоза, старения, ишемического повреждения мозга, сахарного диабета и др.

Кроме того, окислительная модификация молекул белков имеет прямое отношения к механизмам токсической гибели клетки. Сами продукты этой окислительной модификации белков, так же как и продукты ПОЛ, обладают цитотоксическим действием.

Ранее нами показано [72—74], что в процессе цитотоксического действия ряда хлоралканов индуцируются перекисные реакции, приводящие к модификации ряда важнейших биомолекул мембран и ядерного хроматина, в первую очередь белков и ДНК. На ранних этапах интоксикации продукты свободнорадикального окисления в основных компартментах клетки — биомембранах и ядерном хроматине оказывают цитотоксическое действие, важнейшими последствиями которого является искажение молекулярно-биологических процессов в клетке — репликации и транскрипции [1—9]. Это, в свою очередь, является пусковым механизмом развития таких патологических состояний, как опухолевое перерождение клетки, снижение иммунной функции, повреждение гепатобилиарной и сердечно-сосудистой, дыхательной и других систем организма [72-77].

Литература
1. Кондратьев Я.Ю., Носиков В.Г., Дедов И.И. // Пробл. эндокринол. —1998. —Т. 44, №1. —С. 43—51.
2. Татьяненко В.В, Богданов Г.Н., Варфоломеев В.Н. // Вопр. мед. химии. —1998. —Т. 44, №6. —С. 551—558.
3. Антиоксиданты и адаптация: Сб. науч. тр. (Под ред. В.В. Соколовского) —Л.: ЛСГМИ, 1984. —62 с.
4. Губский Ю.И., Левицкий Е.Л., Примак Р.Г. Изменение структурного состояния фракционированного хроматина печени при Е-гиповитаминозе // Укр. биохим. журн. —1992. —Т. 64, №5. —С. 89—91.
5. Капралов А.А., Петрова Г.В., Левицкий Е.Л. Локализация альфа-токоферола в составе клеточного ядра и его возможные функции // Труды конференции "Теоретические и прикладные аспекты молекулярной биологии". —Деп. в ВИНИТИ, №816—В90. —С. 197—214.
6. Губский Ю.И., Левицкий Е.Л., Волков Г.Л. Жирнокислотный состав фракций хроматина печени крыс в условиях стимуляции перекисного окисления липидов // Укр. биохим. журн. —1991. —Т. 63, №1. —С. 87—91.
7. Левицкий Е.Л., Холодова Ю.Д., Губский Ю.И. и др. Биохимические характеристики фракционированного хроматина печени крыс в условиях экспериментального Д-гиповитаминоза и при введении препаратов стероидов // Укр. биохим. журн. —1993. —Т. 65, №1. —С. 28—36.
8. Левицкий Е.Л., Губский Ю.И. Свободнорадикальные повреждения ядерного генетического аппарата клетки // Укр. биохим. журн. —1994. —Т. 66, №4. —С. 18—30.
9. Соколовский В.В. // Вопр. мед химии. —1998. —Т. 6, №34 —С. 2—11.
10. Packer L., Prilipko L., Christen Y. Free Radicals in the Brain. Aging // Neurological and Mental Disorders. —Berlin; New York: Springer-Verlag, 1992. —P. 21—41.
11. Bongarzone E.R., Pasquini J.M., Soto E.F. // J. Neurosci Res. —1995. —V. 41. —P. 213—221.
12. Crune T., Michel P., Sitte N. et al. // Free Radic. Biol. Med. —1997. —V. 23. —P. 357—360.
13. Ciolino H.P. and Levine R.L. // Free Rad. Biol. —1997. —V. 22. —P. 1277—1282.
14. Дубнина Е.Е., Морозова М.Г., Гавровская С.В., Кузьмич Е.В., Леонова Н.В. // Биохимия. —2002. —Т. 67, №3. —С. 413—421.
15. Zaidi A., Miachaels M.L. // Free Rad. Biol. —1999. —V. 27. —P. 810—821.
16. Dean R.T., Hunt J.V., Grant A.J. et al. // Free Rad. Biol. Med. —1991. —V. 11, №12. —Р. 161—165.
17. Болдырев А.А. Введение в биохимию мембран. —М.: Высшая школа, 1986. —С. 77—78.
18. Kojii Uchida, Masamichi Kanematsu, Kensuke Sakai et al. // Biochemistry. —1998. —V. 95, april 28. —P. 4882—4887.
19. Steinberg D., Parthasaratchu S., Carew T.E. // N. Engl. J. Med. —1989. —V. 320. —P. 915—924.
20. Арцукевич А.Н., Мальцев А.Н., Зинчук В.В. // Биохимич. аспекты жизнедеятельности биологических систем. Сбор. науч. трудов съезда биохимиков Беларуссии. Гродно. —2000. —С. 19—23.
21. Miayata T., Inagi R., Asashi K., Hhorie K. et al. // FEBS Lett. —1998. —V. 437, №1—2. —P. 24.
22. Pigeolit E., Corbiser P., Houbion A. et al. // Mech. Ageing and Develop. —1990. —V. 51. —Р. 283—287.
23. Salo P.S., Pacifici R.E., Lin S. W. et al. // Biochem J. —1990. —V. 265, №20. —Р. 11919—11927.
24. Levine R.L., Garland D., Oliver C.N. // Meth. Enzymol. —1990. —V. 186. —Р. 464—478.
25. Дубнина Е.Е., Бурмистров С.О., Ходов Д.А., Поротов И.А. // Вопр. мед. химии. —1995. —Т. 41, №1. —С. 24—26.
26. Соколовский В.В. Тиолдисульфидные соотношения крови как показатель состояния неспецифической резистентности организма. —Спб., 1996. —30 с.
27. Levine Rodney L., Barlett Barbara S., Moskovitz Jakob, Mosoni Laurenti // Mech. Ageing and Develop. —1999. —V. 107, №3. —Р. 323—332.
28. Drapier J.C., Bouton C. // Bio. Essays. —1999. —V. 18. —Р. 549—556.
29. Соколовский В.В., Гончарова Л.Л, Покровская Л. А. // Межд. мед. обзоры —1993. —№3. —С. 194—196.
30. Барабой В.А., Брехман И.И., Голотин В.Г. Перекисное окисление и стресс. —СПб., 1992.
31. Лисицина Т.А., Васильева И.М., Дурнев А.Д. и др. // Докл. РАН. —1999. —Т. 365, №2. —С. 263—266.
32. Герасимова И.Г., Вьюшина А.В., Флеров М.А. // Бюл. эксперим. биологии и медицины. —2002. —Т. 133, №3. —С. 286—288.
33. Вьюшина А.В., Вайдо А.И., Ширяева Н.П., Герасимова И.А., Флеров М.А. // Бюл. эксперим. биологии и медицины. —2002. —Т. 133, №3. —С. 292—294.
34. Хочачка П., Сомеро Дж. Биохимическая адаптация. —М., 1998.
35. Флеров М.А., Вьюшина А.В., Герасимова И.Г. // Бюл. экспер. биологии и медицины. —2004. —Т. 13, №7. —С. 42—45.
36. Кольтовер В.К. // Усп. геронтол. —1998. —Т. 2. —С. 37—42.
37. Mecocci P., Fano G., Fulle S. // Free Radical Biol. Med. —1999. —V. 26. —Р. 303—308.
38. Анисимов В.Н., Арутюнян А.В., Хавинсон В.Х. // Докл. РАН. —1996. —Т. 348. —С. 765—767.
39. Губский Ю.И., Левицкий Е.Л., Гольдштейн Н.Б., Литошенко А.Я. Перекисное окисление липидов и эндогенная ДНК-полимеразная активность фракций изолированного хроматина печени крыс // Бюл. эксперим. биологии и медицины. —1989. —Т. 57, №3. —С. 296—298.
40. Левицкий Е.Л., Губский Ю.И., Гольдштейн Н.Б., Литошенко А.Я Перекисное окисление липидов и полимеразные активности фракций хроматина печени крыс при старении // Бюл. эксперим. биологии и медицины. —1989. —Т. 57, №6. —С. 693—695.
41. Dolle M.E.T., Giesse H., Hopkins G.L., Martus J. et al. // Nat. Genetics. —1997. —V. 17. —Р. 431—434.
42. Ковалев В.И. // Биомед. химия. —2004. —Т. 50, №1. —С. 8—12.
43. Лю Б. // Усп. совр. биологии. —2002. —Т. 122, №4. —С. 376—389. 44. Плешакова О.В., Куцый М.П., Сухарев С.А. и др. // Цитология. —1997. —Т. 39, №6. —С. 501.
45. Флеров М.А., Смирнова Н.Н., Светлова З.В. —Пробл. эндокринол. —2003. —Т. 49, №4. —С. 3—4.
46. Grallagliana I., Vendemiala G., Boscia et al. // Free Radical Biol. Med. -1998. —V. 25, №3. —P. 369—372.
47. Никифоров О.Н., Сазанова О.В., Суханова Л.Я. // Пробл. эндокринол. —1997. —Т. 43, №5. —С. 16—19.
48. Cakatay U., Telci A., Selman S. et al. // Endocr. Res. —2000. —V. 26. —Р. 365—379.
49. Бондарь И.А. Окислительная модификация белков при диабетических микроангиопатиях. —Автореф. дис. .… докт. наук. —Новосибирская государственная медицинская академия, 2002.
50. Dean R.T., Stoker B., Davies M.Y. // Biochem J. -1997 —V. 324. —Р. 1—18.
51. Alsomare E., Grallagliana I. // Eur. J. Clin. Invest. —1997. —V. 27, №2. —Р. 141—147.
52. O`Braine R.C., Lua M // Metabolism. —1997. —V. 46, №12. —Р. 22—25.
53. Suzuki D., Myela T. et al. // J. Am. Soc. Nephrol. —1999. —V. 10, №4. —Р. 822—832.
54. Мещишен І.Ф., Польовий В.П. // Буковинський мед. вісник. —1999. —Т. 3. —С. 196—206.
55. Дубнина Е.Е., Морозова М.Г., Леонова Н.В. и др. // Вопр. мед. химии. —2000. —№4. —С. 52—57.
56. H allwell B. Free Radicals in the Brain Aging. Neurological and Mental. Disordes. —Berlin; New York: Springer-Verlag, 2001. —Р. 41—43.
57. Nistico G., Ciriolo M.R., Fiskin K. et al. // Free Rad. Biol. Med. —1992. —V. 12(3). —Р. 177—181.
58. Левадная О.В., Донченко Г.В., Корж Е.В., Хиль Ю.Н. // Укр. биохим. журн. —1998. —Т. 70, №6. —С. 53—58.
59. Федорова Т.Н., Болдырев А.А, Ганнушкина И.В. // Биохимия. —1999. —№64. —С. 94—98.
60. Verbeke P., Clark B., Rattan S. // Exp. Gerontol. —2000. —V. 35, №6-7. —Р. 787—794.
61. Крукиер И.И. // Бюл. эксперим. биологии и медицины. —2003. —Т. 133, №3. —С. 418—421.
62. Мироник О.В. // Буковинський мед. вісник. -2001. —№2. —С. 118—120.
63. Мещишен І.Ф., Мироник О.В., Сокол А.М. // Вісн. наук. досліджень. —1999. —№1. —С. 89—91.
64. Альдебель М.М. Биохимические показатели крови почек крыс с экспериментальным хроническим гломерулонефритом. —Автореф. дис. .… докт. наук / Спб, 2000.
65. Levine Rodney L., Barlett Barbara S., Moskovitz Jakob, Mosoni Laurenti // Mech. Ageing and Develop. —1999. —V. 107, №3. —Р. 323—332.
66. Simpson J.A., Narimas et al. // Biochem J. —1992. —V. 282, №3. —Р. 561—624.
67. Morin B., Devies R.T. // Biochem J. —1998. —V. 330, №3. —Р. 1039—1067.
68. Синицкая Н.С., Хавинсон В.Х. // Успехи совр. биол. —2002. —Т. 122, №6. —С. 557—568.
69. Дубнина Е.Е., Гавровская Е.В., Кузьмич С.В. и др. // Биохимия. —2002. —Т. 67, вып. 3. —С. 413—421.
70. Дубнина Е.Е., Шуглей И.В. // Успехи совр. биол. —1993. —Т. 113, №1. —С. 71—81.
71. Артюнян А.В., Дубинина Е.Е., Зыбина Н.Н. Методы оценки свободнорадикального окисления и антиоксидантной защиты организма (метод. указания). —Спб., 2000.
72. Губський Ю.І., Левицький Є.Л. Перекисно-антиоксидантний мeханізм регуляції активності хроматину // Журн. АМН України. —1997. —Т. 3, №2. —С. 275—281.
73. Губский Ю.И., Левицкий Е.Л. Геном, метаболизм, болезни, лекарства // Лікування та діагностика. —2000-2001. —№4-1. —С. 23—29.
74. Левицкий Е.Л. Пути и механизмы реализации антиоксидантного эффекта в клетке // Фармакол. вісник. —1998. —№2. —С. 68—71.
75. Беленичев И.Ф., Губский Ю.И., Левицкий Е.Л. и др. Регуляция антиоксидантного гомеостаза и системы детоксикации организма гормоном мелатонином. Роль мелатонин-зависимых рецепторов в реализации этой функции // Совр. пробл. токсикол. —2003. —№2. —С. 8—17.
76. Дунаев В.В., Губский Ю.И., Беленичев И.Ф. и др. Церебропротекторные эффекты антиоксидантов при нейроиммуноэндокринных нарушениях, обусловленных токсическим действием кислородных радикалов // Совр. пробл. токсикол. —2004. —№1. —С. 7—13.
77. Губський Ю.І., Беленічев І.Ф., Коваленко С.І. и др. Основні шляхи утворення активних форм кисню в нормі та при ішемічних патологіях // Совр. пробл. токсикол. —2004. —№2. —С. 8—15.


| Зміст |